|
19.07.2013
Лиам Галлахер рассказал, что рассматривает мысль о реюнионе Oasis в 2014 году. Именно в этом году исполнится двадцать лет дебютной пластинке британской команды под названием "Definitely Maybe". Галлахер заявил, что готов на некоторое время забыть все обиды и воссоединиться с братом, даже в том случае, что данная затея не принесет ему прибыли.
16.07.2013
В нынешнем году немецкие синти-классики из Camouflage празднуют десятилеие своего альбома под названием "Sensor".
13.07.2013
Думаю, что никто не будет спорить о том, что этот великолепный немецкий проект в свое врем не дооценили на электронной сцене нашего времени.
|
Интервью (Интервью с деятелями электронной музыки)
Эксклюзивное интервью с Momus
[13.12.2006] by Gift (просмотров: 2381, голосов: 365, комментариев: 0)
Момус (он же – Ник Куррье) прибыл в Москву налегке: в вязаном обдряпанном костюмчике и с легкой сумочкой наперевес, где лежал его iMac Titanium. Попал сюда со второго раза: приехав за день до концерта в "Шереметьево", он выяснил, что его виза начинается только со следующего дня, и, поругавшись с пограничниками (насколько применимо к такому обаятельному существу слово "поругавшись"), отправился назад в Берлин. А на следующий день был уже пущен в Россию по всем бумажным правам. Надо сказать, что меломаны Момуса всегда ценили как вычурного интеллектуала, словоизобретателя и эссеиста; редкому интеллигенту удавалось прослушать хотя бы один его альбом до конца, не поправив пенсне. Хотя liner notes и тексты песен всегда исправно читались и цитировались. Он и внешним видом похож на бродячего мудреца, клошара-ваганта, которому гораздо больше удовольствия доставляет заплетать слова в причудливые косички, чем создавать изощренную музыку. Посмотреть на это "солнышко лесное" в клуб "Запасник" собрались чуть ли не все, кто краем уха слышал имя Момуса, – такой притягательный флер Куррье создал свой разносторонней деятельностью (помимо записи собственных альбомов, он продюсирует чужие и занимается журналистикой).
Момус сидел посреди сцены на высоком барном стуле, к публике был повернут тот самый iMac. Периодически он брал в руки гитару, которую ему всучили уже в Москве. Отвратительное качество звука компенсировалось предельной интерактивностью концерта: Ник гримасничал, срывался в медитативный транс, свойственный нашим бардам, причудливо прыгал, просил заказывать песни и говорил, что каждый должен найти внутри себя Чебурашку. С Чебурашкой Момус познакомился в Японии. Это меховое существо стало для него одним из символов России, совпав с терминологической оказией «прикольного формализма». Словосочетание было предложено Ником для характеристики всего наивного и непростого, в том числе и собственных песен. Пел он больше часа, за это время поредела публика – вытерпеть прикольную (но все же) нудятину Момуса было нелегко. После шоу, когда ему предложили заказать еды, он заявил, что у него все с собой, и, действительно, в сумке рядом с подаренным плюшевым Чебурашкой лежала початая буханка хлеба, видимо, купленная в Берлине. Еще одна занимательность произошла в холле гостиницы "Украина", где его поселили, и где мы писали с ним интервью. К Момусу подошла дородная пожилая проститутка и предложила недорого сделать эротический массаж. Вот и представьте себе выражение лица ни бельмеса не понимающего шотландца, главным московским страхом которого было то, что у него тут отнимут лэптоп!
Ф.М.: Отразилось ли в "Момусе" его шотландское происхождение? Если не касаться кельтского альбома "Folkotronik", насколько Вы остались шотландцем?
Momus: Отразилось и довольно сильно. Мои родители происходили из очень консервативной семьи, где нельзя было ходить в кино, выпивать, возвращаться позже 10 часов домой. Они были кальвинистами, а кальвинисты – это нечто, навроде «Аль Каэды» христианского мира. Самым интересным способом проведения досуга считалось посещение церкви.
Ф.М.: Кто из философов повлиял на Вас больше всего во время обучения?
Momus: Наверное, Теодор Адорно и в особенности его книга “Minima Moralia” – это не философское произведение, она больше похожа на дневник или на блог – сетевой дневник, который он писал между войнами.
Ф.М.: Как сложилось, что Вы занялись музыкой?
Momus: Я с детства произносил какие-то околомузыкальные звуки, и мой отец – у него была докторская степень в изучении того, как дети усваивают язык – он записывал мою речь, сажал меня за пианино, просил покривляться и ставил кассету на запись. Подобными штуками занимался Ноам Хомский, считал, что язык у детей развивается структурно. Когда я был подростком, мне хотелось быть участником какой-нибудь поп-группы, позже я решил заняться графическим и промышленным дизайном и собирался поступать в колледж St. Martin в Лондоне. Оказавшись там, я был так напуган размерами столицы, что резко передумал, и поступил в университет города Абедина. Я всегда что-то сочинял, бренчал на гитаре. В середине моего курса я начал записывать песни и делать демо-кассеты, затем посылал их в Эдинбург.
Ф.М.: Как бы Вы определили тот специфический жанр, который раскрывает Ваши взаимоотношения с искусством? Графомания, исповедальный психоанализ…
Momus: Я бы сказал, что занимаюсь дилетантизмом, профессиональным дилетантизмом. Пробую свои силы то здесь, то там. В музыке, например, меня интересует поверхности – сочетания смыслов и звучаний, какие фактуры образуются при столкновение различных пластов. Мне не нравятся поп-звезды, которые занимаются исключительно музыкой.
Ф.М.: Как Вы были связаны с английской гей-тусовкой? Вы же делали саундтрек к фильму Джармена «Синий», кто-то Вас даже обозвал «Марком Алмондом для маленького человека»…
Momus: (устало смеется) Когда я начинал выступать как Момус в начале 80-х, мир был взбудоражен проблемой СПИДа. В мейнстриме под удар попало гей-сообщество, даже в социальной рекламе о гомосексуалистах говорили уничижительно. Так получилось, что геи опять были вытеснены в некий вынужденный андерграунд, а мне всегда хотелось ассоциировать с меньшинством, с униженными и оскорбленными. Оригинальное название моего альбома “Tender Perevert” на самом деле – “Homosexual”. Тогда гей как ролевая модель был гораздо интереснее, чем гетеросексуал. Сейчас культурные ориентиры мира сильно поменялись, и меня немного беспокоит то, что люди перестают отличаться друг от друга. В 70-е существовала идеология “come out”, когда главным поступком для гея или лесбиянки было признаться в том, что он не такой как все, стать открытым в своем отличии. Сейчас все наоборот: люди пытаются доказать, что они одинаковые, что геи и лесбиянки – такие же люди, как и все остальные. Люди пытаются спрятаться в своей нормальности, и вот уже геи женяться – кстати Саппатеро, новый испанский премьер очень настроен на введение законодательных основ под гейские браки…
Ф.М.: Он гей?
Momus: …нет, он стрейт, просто очень прогейски настроенный политик. Но однополые браки – это тоже форма утаивания, растворения в нормальности. Хорошо, конечно, что эти проблемы вынесены на суд общественности, хотя мне бы хотелось, чтобы люди доказывали в обществе свое право на отличие.
Ф.М.: Правильно ли считать Вас одни из изобретателей стиля easy listening?
Momus: 10 лет назад в середине 90-х на нашем лейбле мы пытались реализовать …м-м… так скажем пре-ретро чувственность. Тогда все были в роке, слушали Judast Priest и прочую муть, а мы хотели явить собой нечто противоположное – чистенькое и очень британское. В то время многие были на героине, ну или делали вид, будто принимали героин, мы же хотели в этой ситуации просто пить чай.
Ф.М.: Это несерьезное возрождение 60-х вылилось в то, что электропоп и 80-е стали дико популярны. Группа Ladytron была издана на «легком» лейбле Tricatel…
Momus: Я не знаю…кто-то считает, что настоящие 80-ые были интереснее того, что сейчас делают по поводу того времени. Другие убеждены, что сейчас все гораздо лучше. Это не мое дао музыки. Мне интереснее то, что произвел журнал RE/search своим сборником “Incredible Strange Music”, где были Перре-Кингсли, какие-то смешные перепевы musique concrete, Джордж Брассан, поющий реггей…
Ф.М.: Да, эта вещь была самоценной, а электро превратилось в прикладную музыку для клубов…
Momus: Ну так всегда происходит, это законы развития всех процессов.
Ф.М.: Вы также известны как изобретатель странных терминов – «аналоговое барокко», «скрингейзинг». Какой из них – Ваш любимый?
Momus: Мне больше всего нравится «прикольный формализм», который применим к вашему Чебурашке и ко всей японской сенсибильности. Это концептуальное видение мира через призму глупости, сознательное упрощение ситуаций, наивное бытие. Моя теория состоит в том, что на Западе формализм был связан с тяжестью городской жизни. Вспомните Диккенса, Достоевского, превративших город в форму своего повествования. В Японии, где сложилось безопасное закрытое общество, формализм есть нечто детское, дружелюбное.
Ф.М.: Ну а что Вы скажете о нашей стране, противопоставляющей всей фактурной грубости жизни таких парней, как Чебурашка?
Momus: В своем эссе о «прикольном формализме» я писал об остранении – термин, изобретенный Шкловским, - состояние, которое заставляет выглядеть вещи странно. И этот метод отлично работает в закрытых обществах. Люди, живущие некомфортно, чей мир похож на компьютерную игру, не будут играть в страшные игры, и наоборот – при безопасной жизни они будут стремится в самые страшные виртуальные реальности. И, я думал, Россия, страна известная своей неблагополучной жизнью, по крайней мере, в 90-е годы, когда совершалась масса преступлений, и был низкий экономический уровень, когда люди были одиноки и несчастны, менее всего пригодна для «прикольного формализма». Я был очень удивлен, когда Тимофей (Тимофей Овсенни - московский клубный промоутер, устраивающий так называемые «вечеринки Чебурашек», с которым Момус состоит в e-mail-переписке – прим. ФМ) рассказал мне о своем движении. Это означает, что Россия становится более мирной, невинной даже страной.
Ф.М.: Это все касается узкой урбанистической прослойки. «Прикольного формализма» у нас нет ни в большом искусстве, ни в кино, нигде… Духовная жизнь у нас по-прежнему довольно радикальна. Расскажите, что за опыт Вам подарила Япония?
Momus: Я часто ездил в Токио, потому что там училась моя девушка (в последствии жена Момуса – певица Каими Кайре – прим. ФМ), но большую часть времени проводил в Нью-Йорке. Случилось 11 сентября, и жизнь сильно поменялась – люди стали грустными, город был в безнадежном состоянии, поэтому я решил переехать в Японию. Там я жил как турист, по туристической визе. Чтобы понять Японию, главное - не надо смотреть фильм «Трудности перевода» Софии Копполы.
Ф.М.: В своем эссе, посвященном фильму, Вы писали, что она предала городскую меланхолию…
Momus: Она предала много вещей – визуальную культуру, своего мужа, Японию, она предала всех второстепенных героев в этом мире. Мне не кажется ее видение Токио оригинальным. Она смеется со всеми над низкорослостью японцев.
Ф.М.: Вроде этот фильм про остранение, которое испытывают герои Билла Мюрея и Скарлетт Иохансен…
Momus: Да, наверное, акклиматизация и состояние после резкой смены часовых поясов – это форма остранения.
Ф.М.: Остранение не в уме, а по физическим причинам…
Momus: Да, в природе много всего странного.
Ф.М.: Есть какая-то связь у Токио с Москвой?
Momus: То, что я видел из окна такси, мне показалось очень интересным. Величественная архитектура с признаками азиатчины. Мне нравится этот фантазийный элемент, он делает Москву похожим на застройку японских love hotel. Они стоят по 20 зданий и очень сильно задекорированы. Японцы, когда видят подобные постройки в Москве, наверное, усиленно думают о сексе. (оглядываясь) В общем-то, и понятно – сколько же тут проституток в баре?
Ф.М.: На самом деле, наш город часто сравнивают с Диснейлендом и Лас-Вегасом...
Momus: В этой искусственности она очень сравнима с love hotels. Хотя на Западе и у вас к этим штукам относятся серьезно, а в Японии подобные пространства – это как игра.
Ф.М.: Мне казалось, что в Японии секс ритуализирован...
Momus: Смесь ритуала и игры. Там есть такое понятие «кипу», секс-друзей - это как шоппинг, когда ты осматриваешь, оцениваешь достоинства, выбираешь партнера, решаешь – брать или не брать. Мне нравится термин Такаши Мураками «суперфлэт». Согласно его идее Япония построена на плоскостном восприятии, все существует на одном уровне – развлечения, массовая культура, телевидение, живопись, кино, театр. Там не нужна высокая культура. Возвышенно по-японски – значит забавное. Я, знаете ли, немножко устал (Момус периодически заваливается, через четыре часа ему лететь в Ижевск – ФМ.)
Ф.М.: ОК, тогда последний вопрос: на концерте были споры по поводу того, что у Вас с глазом. Некоторые считают, что Ваша залихватская пиратская повязка – это жест, наподобие расписной ложки в петлице у Малевича.
Momus: У меня действительно довольно серьезное инфекционное заболевание, заражение произошло из-за грязной воды. Я его долго не лечил, все стало раздваиваться, мне было хуже и хуже. Потом прошел через кучу операций. В какой-то момент у меня начались жуткие галлюцинации: мне казалось, что из моего глаза растет женщина, и я смотрю на мир тремя глазами – ее и моим одним. Сейчас болезнь вроде бы удалось остановить. Некоторые люди из-за такого впадают в депрессию, я не впал.
Филипп Миронов
[ Source ]
Комментариев к статье не найдено 26 mixes for cash Dead can dance spleen and ideal Deep forest deep forest Ellen allien Flunk for sleepyheads only Hans Peter geerdes Le tigre Minimal techno Shpongle Simon posford Synclub The prodigy Tosca Suzuki Twisted records Vibrasphere landmark ??? ???????? Боб марли Виктор Строганов Программа для развития музыкального слуха Роберт маилс
|
Сейчас посетителей на сайте: 15, из них зарегистрированных: 0, ботов 10 и гостей: 5
Baiduspider [Bot] , Google [Bot] , Mail.ru [Bot] , SetLinks [Bot] , Yandex [Bot]
|
